ПИСАТЕЛЬСКИЙ ДОМ

СЧП

официальная страница

---

БИБЛИОТЕКА

ВАТАМАНЮК ЕВГЕНИЙ

Эм.

Все началось обычным весенним вечерком, когда на автобусной остановке меня окликнул звонкий детский голосок. Правда, не на совсем детскую тему:
- Дядька, дай закурить!
Я оглянулся и увидел пухленького мальчугана лет десяти в цветастой кепке, стоящего рядом с большим кожаным чемоданом. Внешне малыш был чудо как хорош и миловиден - таких обычно обзывают "ангелочками" и теребят за щечку семидесятилетние бабульки, коротающие время в парке или на лавочке у дома. Однако особенности его лексикона сразу сводили на "нет" все иллюзии о благообразии.
- Дядька, ты не немой случайно? - продолжал допытываться малыш. - Я ж русским языком спрашиваю: огоньку не найдется?
- Ты чей, шкет? - наконец смог выдавить я.
- Я? Я свой собственный, - очень уж по-простоквашински отозвался малыш.
- Ага. И зовут тебя, конечно, Дядя Федор? - ухмыльнулся я.
- Сам ты дядя Федор, - скривился он. - А меня Эм зовут.
- Эм?
- Слушай, да ты и взаправду глухой, - притопнул ножкой мальчуган и, видно, окончательно разочаровавшись во мне, процедил:
- Ладно, пойду стрелять дальше…
- Эй, малыш! Постой! - спохватился я. - Ты не потерялся случаем?
Во всяком случае, это выглядело логично - пустынная остановка, огромный чемодан, видимо, впопыхах забытый родителями вместе с ребенком, да и напускная самостоятельность, которую напустил на себя мальчик. Или просто ушел из дому…
- Я? Да я знаешь, как на местности ориентируюсь?
- Тогда почему же ты здесь один, без родителей?
- В командировке я, - отмахнулся он, - а спички куда-то задевал…
Порывшись в кармане, я извлек видавшую виды зажигалку.
- Надеюсь, ты не собираешься взаправду курить?
- Собираюсь, не собираюсь… тебе-то какая разница? - проворчал малыш, и, воспользовавшись тем, что я отвлекся на проезжающий автобус, вырвал зажигалку из моих рук.
"Профессиональным" жестом постучав себя по бокам, он извлек из кармана своей джинсовой курточки пачку "Мальборо" и, достав сигаретку, с видимым удовольствием закурил. Сказать, что у меня отвисла челюсть, значит не сказать ничего.
- Ну и чего ты уставился? - тем временем продолжал мальчик. - Скажи лучше, где тут можно встать на постой?
- Остановиться, что ли?
- Верно сечешь, дядя. Ночлежка там, отель какой-нибудь вшивенький.
- Тут глухомань страшная. В центре всего одна гостиница - и ужасно дорогая. Никаких командировочных не хватит, - съязвил я.
- Че ж делать, - расстроился малыш, - на квартирке, что ли, встать у кого?
- Ну… раскладушка у меня есть, матрас и одеяло найду. Так что, если хочешь, можешь остановиться у меня, - интересно, зачем я это сказал? Только его мне для полного счастья не хватало… Впрочем, чем мне повредит компания, даже такая необычная?
- Сколько за день? - деловито поинтересовался мальчик.
- Нисколько, - ответил я.
Однако малыш тут же недоверчиво нахмурился.
- Бесплатно ниче не бывает. Сколько?
- Сколько хочешь, - я пожал плечами, - а впрочем, можешь все время, что живешь у меня, покупать продукты, и будем в расчете.
- Ладно, дядя, по рукам, - немного подумав, сказал мальчуган. - Показывай, где живешь.
- Сначала на шестом автобусе, до Свадебной улицы, а там недалеко.
- Ну недалеко так недалеко. Тебя звать-то как? - вдруг спросил малыш.
- Владимир Сергеевич.
- Будешь дядь Вовой, значит. Или тебя по отчеству лучше - Сергеичем?
Я задумался. Ни дядей Вовой, ни тем более Сергеичем я себя никак не ощущал, но из двух зол надо было выбрать меньшее.
- Первое все-таки лучше. А вот и автобус, пойдем.

Всю дорогу Эм молчал, не спуская глаз со своего чемодана, а когда я поинтересовался, не золото ли там спрятано, он проворчал что-то о казенном имуществе, за которое в случае чего ему голову оторвут. Зато когда я рассказал, что живу на девятом этаже, малыш заметно оживился и сказал, что чем выше, тем ему лучше будет. И отчего-то вдруг спохватился и спросил, не удивляет ли это меня.
- Уж что-что, а это кажется странным меньше всего, - честно ответил я, - так что будь спокоен.
Тем времен мы дошли, и я стал показывать своему постояльцу роскошную однокомнатную квартирку. Эм не расточал восторженные похвалы, однако же и не ругался, надо отдать ему должное. Лишь однажды он поинтересовался, не на потолке ли ему придется спать.
- Нет, - сказал я, - ты можешь разместиться на балконе, все равно сейчас лето.
Малыш лишь с безнадежностью махнул рукой и больше вопросов не задавал. До тех пор, пока я не пригласил его съесть чего-нибудь на ужин.
- И это называется ужином? - возопил он, глядя на бутерброды с криво порезанной вареной колбасой и пакет кефира. - Ну нет! Дай-ка я в магазинчик прошвырнусь. Надеюсь, здесь рядом?
- Уже поздно. В такое время детям опасно ходить по улицам, - ответил я, - сегодня я, так и быть, сам схожу.
И пошел, кстати говоря. А когда вернулся, Эм сидел за столом, перед неоткупоренной бутылкой вина, и тихо матерился. На полу сиротливо валялся разворошенный ящик с кухонной утварью.
- И че это за фигня, дядь Вов? - сказал Эм, заметив мой удивленный взгляд. - Только не говори мне, что у тебя взаправду нет штопора.
- Ты… ты что, еще и пьешь? - только и смог вымолвить я. - Я, конечно, все понимаю, но это уже чересчур. Мал же еще!
- Мал! - обиделся Эм, - да я, может, старше тебя на тыщу лет.
- Так уж и на тыщу!
- Все равно! То, что я выгляжу как сосунок, не значит, что я такой и есть!
- Остынь, - успокаивающе проговорил я, - я вовсе не говорил, что считаю тебя сосунком. Но пить с тобой ни за что не стану.
- Ааа… ладно, все равно не очень-то и хотелось, - встав, Эм взял бутылку и поставил ее в холодильник. - Пусть там полежит пока. Может, передумаешь.
- Исключено, - сказал я, - давай лучше есть. Я купил курицу-гриль и салат.
- Че за салат?
- Оливье.
- Вот это уже лучше, - ухмыльнулся малыш и, причмокнув, облизал губы, - скромно, зато со вкусом… С крылышка начать, что ли?
В общем, дальше обошлось без происшествий. Если, конечно, не считать чем-то из ряда вон выходящим аппетит Эма - его последствия напоминали этакое локальное нашествие роты голодных солдат на одну отдельно взятую кухню. Грубо выражаясь, съедено было все, что находилось в поле его зрения - в том числе и ранее отвергнутая колбаса. Что еще больше укрепило меня на мысли о том, что малыш потерялся или сбежал, и поэтому, проплутав пару дней, дико проголодался. Когда мы поели, я сложил грязную посуду в умывальник и, пожелав своему квартиранту спокойной ночи, отправился спать. Думаю, что он тоже последовал моему примеру, так как до утра все было тихо. А утром…

Утром я проснулся от того, что кто-то что-то разбил. И еще сказал "… мать!". И еще пару непечатных выражений. И еще… в общем, я проснулся. Проснулся, продрал глаза и отправился на источник звука, который, как нетрудно догадаться, находился на кухне. Прокручивая в уме пару фраз, которые очень хотелось сказать Эму, я вынырнул из глубины коридора. И остолбенел.
Да-да, я знаю, что это выглядит невероятным, я и сам бы никогда не поверил в такое. Больше того, у меня и в мыслях не было писать фантастический рассказ. Тем не менее, я стал свидетелем того, о чем не осмелился бы написать даже журнал "Очевидное-невероятное". Мой постоялец вымыл посуду.
То, что при этом он забрызгал стены водой и разбил чашку (и теперь лихорадочно ползал по полу, собирая осколки), нисколько не портило общего впечатления, скорее наоборот. И именно с этого момента, а если быть точным, с восьми часов тридцати двух минут и не помню скольки секунд утра среды, двенадцатого марта, я понял, что мы поладим.
В конечном итоге так и получилось - несмотря на ужасные манеры и скверный характер, где-то в глубине Эма скрывался Эм Второй, добрый, послушный и сговорчивый мальчуган, уживаться с которым не составляло проблем. Если малыш не ворчал, не ругался или не дымил своими любимыми "Мальборо" (что, к сожалению, бывало довольно часто), он помогал мне по дому, ходил в магазин и вообще был неплохой компанией, что не могло меня не радовать. Короче, с ним было все-таки лучше, чем без него - ну, вы меня понимаете.
Шло время, и Эм постепенно влился в мою повседневную жизнь, заняв в ней долго пустовавшую нишу близкого мне человека. Так у меня появился товарищ - наверное, самый странный товарищ на свете, но для меня это не имело ровным счетом никакого значения. Казалось бы, на этой оптимистичной ноте мою историю можно было закончить, но…

Если честно, я никогда не задавался вопросом, чем же все-таки занимался Эм в мое отсутствие. Может быть, из-за хронического отсутствия любопытства, а может, мне просто не хотелось разрушать стену иллюзий, которую он возвел вокруг себя. Можно было предположить, что малыш действительно куда-то уходил - на правах жильца он потребовал у меня вторую пару ключей и все время носил ее на шнурке, который смешно болтался у него на поясе. Сам Эм говорил мне, что фирма прислала его "работать с клиентами", потому что сейчас сезон и местные не успевают справляться с наплывом. Как ни была плоха эта версия, подвергнуть ее сомнению я никак не мог - если Эм и уходил куда-то, то делал он это после того, как отчаливал на работу я сам, а возвращался всегда раньше - и когда бы я ни пришел, все время заставал его дома, сидящим на кухне и листающим какой-нибудь журнальчик, обычно не совсем детского содержания.
Так продолжалось около месяца. А потом случилось так, что какой-то шутник позвонил в офис, где я работал, и сообщил о заложенной бомбе. Благодаря срочной эвакуации и наплыву госслужащих из соответствующих органов вторая половина рабочего дня была безвозвратно потеряна, и нам разрешили отправляться по домам. Поэтому уже в три часа дня (и на четыре часа раньше срока) я отпирал дверь своей квартиры, что-то весело насвистывая себе под нос.
Войдя, я, конечно же, первым делом заглянул на кухню, чтобы поинтересоваться у Эма, что мы будем сегодня есть. Но там его не оказалось. Впрочем, как и в комнате, и на балконе, и в остальных местах моей квартиры, пригодных для проживания или хотя бы нахождения. Пожав плечами, я поставил чайник на плиту и отправился на поиски чая, которого, как мне еще вчера казалось, оставалось пару пакетиков. Однако на самом интересном месте, когда я с головой ушел в работу и перерывал содержимое шкафчика для посуды, в комнате хлопнула балконная дверь и я услышал чьи-то частые шаги.
- Чая нет, дядь Вов?
Высунув голову из шкафа, я узрел Эма - он стоял рядом и с интересом наблюдал за моими манипуляциями.
- Ты не отраву для тараканов случайно ищешь? А то я ее скормил соседской кошке, чтоб не орала по ночам. На балконе знаешь как слышно…
- Эм?
- Че?
- Эм!
- Угу…
- Эм.
- Я. Дядь Вов, ты же не пьешь. Или сегодня особенный день? - с невинным видом поинтересовался малыш.
- Но… где ты был?
- Ну ясное дело, здесь, - ухмыльнулся Эм.
- Где - здесь?
- На балконе. Где же еще?
- Враки, - уверенно заявил я, - я был на балконе десять минут назад, и тебя там не было.
- Был, - упрямо гнул свое малыш.
- А почему же я тогда тебя не заметил, умник?
- Может, ты плохо искал?
- Мы что, в прятки играем? - вскипел я. - Тем более, прятаться там негде.
- Так уж и негде?
- Нет.
- А в шкафу? - спросил Эм.
- Там старый пылесос и полное собрание сочинений Ленина.
- Под раскладушкой?
- Если бы ты был раза в два меньше…
- Ну а за шкафом. Только не говори, что там лыжи…
- Велосипедная рама. Так ты мне скажешь, где ты был, или нет? - я повысил голос.
- Летал. Или лазал к соседям за сигаретами. Выбери, что тебе больше нравится, - хмыкнул Эм и направился в комнату, - как остынешь, завари все-таки чай, а я пока там пережду.
Собственно, вот так я и остался стоять - застыв от изумления на месте, недоумевая и борясь с желанием догнать своего квартиранта и всыпать ему по первое число.
Через пару минут, взяв себя в руки, я постарался мыслить логически. С одной стороны действительно следовало остыть - если Эм жил в мире фантазий, нелепо было расстраиваться из-за еще одной детской выдумки. С другой - где же он все-таки был? Не к соседям же, действительно, лазал. А вдруг?
Я тряхнул головой. Все-таки передо мной десятилетний мальчик, а не скалолаз-любитель. Может, он действительно где-то прятался и дурачил меня, а я клюнул на удочку, как последний кретин. Но с этих пор в моей голове поселилась одна мысль - что все здесь не так просто, как кажется на первый взгляд. Я, как мог, старался ее отгонять, но время от времени, вновь сталкиваясь со странностями Эма, невольно к ней возвращался. С каждым днем это волновало меня больше и больше, и я стал относиться к Эму со все возрастающим недоверием и настороженностью. Он, казалось, ничуть не замечал перемен, и относился ко мне по-прежнему. А если и замечал, то, надо отдать ему должное, старался не подавать виду. Однажды я даже поймал себя на том, сто стал рассуждать вслух, когда оставался наедине с собой, и уже подумывал записаться на прием к психиатру, как все разрешилось само собой.

Это случилось в последний день пребывания Эма в моей квартире, да и в моей жизни. Весна подошло к своему концу - на дворе стояло тридцатое мая. Несмотря на то, что прошло уже много лет, этот день я помню настолько отчетливо, что могу пересказать его чуть ли не по минутам…
Вернувшись с работы, я обратил внимание на то, что его величество большой чемодан, казенная собственность малыша, валялся открытым посреди коридора, так что я мог рассмотреть его содержимое. Пара цветастых рубашек, разноцветные майки, шорты, джинсовые брюки, скомканные в клубок носки, сигареты… единственное, что привлекло мое внимание, никак не вписывалось в общую картину - игрушечный лук и пустой колчан из-под стрел с липучками, какие обычно продают в детских магазинах, обычно без особого успеха. Казалось бы, игрушка и Эм, изо всех сил старающийся казаться взрослым, понятия ни при каких обстоятельствах не совместимые. Но именно эта вещь и была той недостающей деталькой в головоломке под названием "Эм" - в одну секунду я понял если не все, то многое. И поэтому почти не удивился тому, что увидел в следующее мгновение, переступив порог кухни.
За столом, перед парой пустых бутылок, вдрызг пьяный, сидел Эм. Рядом валялись осколки разбитой рюмки, а еще одна, целая, была зажата в его руке. Пепельница была полна окурков, от некоторых еще шел легкий дымок.
Вздохнув, я взял табуретку и сел напротив. Немного подумал, встал, взял стакан, снова сел и плеснул себе то, что еще оставалось на донышке одной из бутылок. Эм как будто не возражал.
- Ну и? - спросил я, залпом осушив стакан, - зачем тебе все это?
Я указал на бутылки, затем на полную пепельницу, затем вопросительно пожал плечами.
- А сам-то ты как думаешь? - на удивление четким голосом произнес Эм.
- Не знаю, - я пожал плечами, - мне бы за тысячу лет все это надоело.
- А кто тебе сказал, что мне это нравится, дядь Вов? Иногда я сам себя спрашиваю - а на хрена?
- Ну и…на хрена?
Эм усмехнулся. Потряс сначала одну бутылку, затем вторую. Заглянул под стол. Разочарованно вздохнул, порыскал безнадежным взглядом туда-сюда и продолжил.
- Я ведь тоже сначала не мог этого понять. Сушняк, и голова потом чуть не лопается, да и просто противно - смысл пить, если наутро все равно блевать будешь. Только вот… когда живешь тыщу лет, понимаешь, что от всего остального тянет блевать еще больше.
- Странно. Мне казалось, что уж кому-кому, а вам на жизнь жаловаться не приходится.
- Другим - да. А таким, как я… - Эм махнул рукой. - Вот посмотри на меня. Какой маленький да пузатенький. Глазенки, кудряшки, щечки, реснички - кукла, блин. Пупсик хренов.
Эм сплюнул с досады.
- А тут еще и работа такая. Хотел бы я знать, кто же придумал такую дурацкую шутку. Дарить людям то, чего никогда не сможешь испытать сам… И ведь некоторые из нас не выдерживают, слетают с катушек. А некоторые, - он дунул в рюмку, - вот так и живут.
- Но почему же, - спросил я, - неужели у тебя нет близкого человека, который бы тебя любил? А друзья?
- Ты же сам понимаешь, дядь Вов, что это не то, - вздохнул Эм, - что я говорю совсем о другом. О том, что может быть у тебя или у другого взрослого на вид везунчика. Но никогда не будет у такого, как я.
Он закончил и замолчал. Я тоже сидел тихо, так как сказать было нечего. Действительно нечего - мое сочувствие могло только испортить ситуацию.
Так мы сидели довольно долго. Без звука, пытаясь не спугнуть внезапно наступившую тишину. Так продолжалось довольно долго. А потом, когда на улице стемнело, и комната погрузилась во мрак, Эм встал.
- Ну, мне пора, дядя Вов. Командировка закончилась, зарплату я уже начал пропивать.
Пройдя в коридор, он закрыл чемодан, без усилий его поднял и пошел к двери. Но у порога внезапно повернулся и взглянул на меня. Выдержал небольшую паузу, словно собираясь с мыслями, и тихо сказал:
- Да, вот еще… нам не положено давать людям выбирать, но мы с тобой хорошо ладили, и я подумал, что ты можешь решить сам. Так что это тебе на память, как сувенир - открыв чемодан, он порылся в вещах и, достав, протянул мне "сувенир". Я кивнул, принимая из его рук этот подарок.
- Как только решишь, что тебе надоело одиночество, воспользуйся им.
- И что - вот так взять и воткнуть? Или метнуть? - ухмыльнулся я.
- Ага. Смотри не промахнись только, стрелок ворошиловский, - рассмеялся Эм.
- Да уж постараюсь.
- Ладно. Теперь точно все, - Эм протянул мне руку, - пока, дядь Вов. Может, еще увидимся.
- Пока, Эм, - улыбнулся я, - на самом деле ты славный малый. И ты был хорошей компанией.
- Ну да. А ты не такой зануда, каким кажешься поначалу. Привет!
Хлопнула входная дверь, и я снова остался один. Я постоял, прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов, и отправился на кухню наводить порядок.

Ну вот. Моя история подошла к концу. Правда, я не рассчитываю, что вы поверите всему, что услышали. В наш век это было бы слишком наивно. Но на этот случай в моем шкафу, на самом видном месте, стоит сувенир, который перед уходом оставил мне Эм. Я, кстати, до сих пор не использовал его по назначению. Может, я просто люблю одиночество. А может, мне нравится им любоваться - да и кто знает, что на уме у этих стариков, они ведь такие странные.
Так что приходите ко мне в гости - я напою вас чаем, затем мы посплетничаем, поговорим о последних новостях, о политике и футболе, а потом мы пойдем в комнату, откроем шкаф, и я покажу вам эту стрелу. Самую настоящую, что ни на есть всамделишную стрелу Амура.

РАЗДЕЛЫ